Дефолт 1998-го года в воспоминаниях участников финансового рынка

Игорь Ешков, вице-президент, глава локального DCM, Газпромбанк: Дефолт и девальвация рубля были предсказуемы. То, что мы падаем в пропасть, для меня было очевидно уже в марте, за пять месяцев до этого события. При тех обстоятельствах страна сделала то, что необходимо было сделать.В

С одной стороны, тогда рынок остановился на продолжительное время. С другой, стали появляться «схемные» выпуски корпоративных облигаций, позволявшие нерезидентам выводить деньги. Это произошло из-за большого количества присутствовавших в выпусках ГКО и ОФЗ нерезидентов, а также из-за запрета на репатриацию. Собственно это и стало началом зарождения рынка корпоративных облигаций.В В

На момент дефолта я был руководителем отдела трейдинга бумагами с фиксированным доходом и управлял банковским портфелем. С марта до августа портфель был сокращен на 90%. Я предполагал, что если и будет сложно, то в октябре-ноябре. В итоге, 10% портфеля ушло на реновацию. Однако, несмотря на кризис, московский банк, в котором я работал, только окреп и не потерял денег на дефолте и девальвации.

В то время я принимал решение по расширению собственных горизонтов. Трейдинг – довольно узкая область, у инвестиционного банкира поле деятельности шире. Оно затрагивает работу с клиентами, для которых мы и делаем выпуски облигаций. Так я перешел в DCM, этим и занимаюсь с 2001 года. Поменял работу профессионального трейдера на работу профессионального DCM-щика.В

Анатолий Иванов, директор департамента по работе на рынках капитала, Россельхозбанк: Кризис 1998-го года запомнился неуверенностью участников событий. Тогда мало кто понимал, что происходит и что нужно делать.

На момент дефолта я был начальником отдела контроля рыночных рисков в банке «Еврофинанс». Эти события позволили мне получить большой опыт, после кризиса меня пригласили на работу в «Тройку Диалог», где я возглавил управление рисками.В

Алексей Виноградов, начальник департамента операций с долговыми инструментами, БКС: Безысходность и непредсказуемость – вот, на мой взгляд главные характеристики того времени. Главным ощущением того лета была нереальность происходящего.В В

Как это ни странно, многие понимали, что приближается какое-то страшное событие, но вряд ли кто-то мог сказать, что именно будет происходить. Многие говорили о неизбежности девальвации рубля, хотя для политиков это было очень страшно и недопустимо. Инвесторы, имеющие вложения в ГКО-ОФЗ, упорно не верили в то, что государство откажется платить, но именно это и произошло.В В

Сейчас я думаю, что испуг, возникший от собственного непопулярного решения, спровоцировал другое решение Правительства – прекратить обращение и выплаты по рублевому долгу. Для меня до сих пор загадка, кто именно принял это странное решение, сложно поверить, что Сергей Кириенко самостоятельно мог решиться на такое (председатель Правительства Российской Федерации с апреля по август 1998 года – ред.). А когда события 17 августа оформились в свершившийся факт, стало ясно, что по-прежнему уже никогда не будет.В

На момент дефолта я около пяти лет работал трейдером в Промышленно-строительном банке Санкт-Петербурга и утро 17 августа я встретил за экраном торгового монитора.

После дефолта я переключился на торговлю акциями и брокерское направление, которое стало бурно развиваться в то время. Позднее, когда появился сектор корпоративных и субфедеральных займов, я вернулся на рынок облигаций.В

Кирилл Тремасов, директор аналитического департамента, ЛОКО-Инвест: Мне запомнился скорее не сам кризис 1998-го года, а то, как быстро всё после него восстановилось и начало бурно расти.

Моя карьера тогда только начиналась, я первый год работал рядовым аналитиком в брокерской компании, занимался форексом и акциями. События, сопутствующие дефолту, на мою карьеру не повлияли, я продолжил работать. А так как заработная плата была небольшая и привязывалась к доллару, то лично я скорее даже выиграл от девальвации. ru.cbonds.info

события облигаций дефолта работу время корпоративных августа кризис